(no subject)

[idelsong]

Когда отходят от Великого Пути,
тогда и появляется "человеколюбие" и "справедливость".
Когда вокруг много умников,
тогда и появляется "великое заблуждение".
Когда в семье не ладят между собой,
тогда и появляются "сыновья любовь" и "почтительность к старшим".
Когда в государстве беспорядок и смута,
тогда и появляются преданные слуги.

Дао дэ цзин

Один великий поэт владел крепостными крестьянами. Собственно, даже не один, многие владели. Некоторые страдали от сознания несправедливости. Но большинство оправдывало себя тем, что мужики - как дети малые, а мы им - как отцы родные. И во многих случаях так себя и вели.


Вот, один - правда, не великий поэт, а герой, прототип которого - отец великого писателя. В молодости отличился тем, что втроём с шестнадцатилетним гусаром и денщиком Лаврушкой, усмирил целое село бунтовавших мужиков.

...после его смерти в народе хранилась набожная память об его управлении. "Хозяин был... Наперед мужицкое, а потом свое. Ну и потачки не давал. Одно слово - хозяин!"

Если, конечно, великий писатель не врёт.

Но вовсе не все владельцы мужиков вели себя таким образом. Некоторые торговали рекрутами, пороли мужиков на конюшне и насиловали девок. И управы на них никакой не было. Говорят, отец другого великого писателя был убит мужиками.

В конце концов, после долгих колебаний, государство издало указ: помещики больше не должны быть для мужиков отцами родными. Данный тип отношений с работодателем отныне ограничен законодательно.

За всё надо платить, и через немного поколений уже не могло быть такого, чтобы великий писатель оттачивал четырехтомный роман, переписывая его восемь раз (руками любящей жены). Писатель стал зависим от всё менее и менее притязательного рынка, пока всё это не скатилось к нынешним мыльным операм. Впрочем, расцвет культуры - такая тонкая вещь, что никогда не знаешь, что на что повлияло. Удивительно, конечно, как это в 20-тысячном средневековом городе могли построить готический собор, а теперь получается в лучшем случае спортзал.

Но нас волнует не эта, впрочем, немаловажная, деталь, а вопрос: какими мерками судить хороших помещиков? Вроде описанного героя романа? Который со своими мужиками как отец родной.
Марксисты ответят на этот вопрос просто: этика - понятие классовое. С точки зрения класса помещиков правильно было быть для мужиков отцом родным. А с точки зрения пролетариата это неправильно, зато правильно доносить на отца-кулака.

Современные либералы ответят на этот вопрос похоже, но по-другому. Нравы меняются к лучшему, скажут они. Поэтому та идея, которая тогда была моральной, теперь стала аморальной. Поэтому тогдашние моральные люди - носители аморальной идеи. Так бывает.
Как говорил один прогрессист:

Согласитесь сами, что есть преуспеяние, или, как говорят теперь, прогресс, хотя бы во имя науки и экономической правды... <…>Если мне, например, до сих пор говорили: "возлюби", и я возлюблял, то что из того выходило? Выходило то, что я рвал кафтан пополам, делился с ближним, и оба мы оставались наполовину голы, по русской пословице: "Пойдешь за несколькими зайцами разом, и ни одного не достигнешь". Наука же говорит: возлюби, прежде всех, одного себя, ибо все на свете на личном интересе основано. Возлюбишь одного себя, то и дела свои обделаешь как следует, и кафтан твой останется цел. Экономическая же правда прибавляет, что чем более в обществе устроенных частных дел и, так сказать, целых кафтанов, тем более для него твердых оснований и тем более устраивается в нем и общее дело. Стало быть, приобретая единственно и исключительно себе, я именно тем самым приобретаю как бы и всем и веду к тому, чтобы ближний получил несколько более рваного кафтана и уже не от частных, единичных щедрот, а вследствие всеобщего преуспеяния.

На вопрос же, кто в нашем многообразном мире уполномочен решать, что морально, а что аморально - у них есть простой ответ: образованная и политически подкованная элита.

Это прогрессисты. А мы что должны сказать? Мы-то считаем, что неизменные моральные ценности даны нам Свыше. Наши праотцы и образцы морального поведения - бедуины-рабовладельцы, неясно, грамотные ли.

Мой, возможно не единственный, ответ такой: я не считаю, что с годами нравы становятся лучше. Возможно даже становятся хуже. Что меняется - это степень формализации отношений и социальных институтов. Многие социальные функции, раньше опиравшиеся на порядочность и совесть, теперь вынуждены опираться на закон. Несмотря на но, что закон - гораздо более неудобная опора: негибкая. И засилье адвокатов. Многие социальные институты не выдержали такого ужестчения и исчезли.

Из-за этого теперь не строят готических соборов, не пишут "Войну и мир" и не плавают на "Каравелле" через океан. Зато и запороть мужика на конюшне не могут.